Олег Кузнецов: «Русские и тюрки в исторической ретроспективе гораздо ближе друг другу, чем это принято считать»
Эксклюзивное интервью Region Plus с известным российским историком и политическим аналитиком Олегом Кузнецовым
- В последнее время мы становимся свидетелями серьезного сближения позиций Российской Федерации и Азербайджана по многим региональным и мировым политическим и эне+рготранзитным вопросам. Особенно очевидным это стало по итогам целого ряда визитов в Баку ряда высокопоставленных российских чиновников во второй половине прошедшего месяца. Какие новые перспективы несет нынешний этап российско-азербайджанского стратегического сотрудничества?
- Перспективы стратегического партнерства между нашими двумя странами очевидны и вполне понятны, все они в очередной раз получили свое подтверждение в ходе официальных визитов главы российского МИДа Сергея Лаврова и вице-премьера Дмитрия Рогозина. Россия и Азербайджан осуществляют полномасштабное и именно стратегическое сотрудничество и даже кооперацию в энергетической, энерготранзитной, транспортно-логистической, культурной и военно-технической сферах. Заметьте, я умышленно поставил в конец этого ряда перечислений военно-технической сотрудничество наших двух стран, поскольку тесный контакт в этой сфере между Россией и Азербайджаном существовал практически всегда, тогда как во всех остальных перечисленных выше областях наблюдается значительный прогресс. Я не буду расписывать вам здесь глобальные стратегические перспективы в области добычи и транзита углеводородов практически по всему миру, которые открывает перед экономиками наших стран подписание соглашений между ГНКАР и «Роснефтью», состоявшееся на недавно прошедшем в Санкт-Петербурге Международном энергетическом форуме. Акцентирую внимание лишь на политический аспект этого вопроса, – подписание комплекса этих соглашений состоялось в условиях, когда со стороны США и Европейского Союза была предпринята попытка ввести против России экономическую блокаду в связи с политическим и военным кризисом на юго-востоке Украины и вхождением Крыма в состав России. На словах тогда поддержку позиции России высказали немногие страны, а показать ее на деле решились вообще единицы. Азербайджан, несмотря на политическое осуждение позиции России по вопросу Крыма, в этих условиях активно пошел на расширение экономического сотрудничества с ней, тем самым на деле доказал, что политика и экономика – это зачастую две далекие друг от друга сферы, нередко живущими по диаметрально противоположным законам, а поэтому экономические выгоды не всегда тождественны политическим. Мы в России прекрасно понимаем все это и ценим, а поэтому также считаем Азербайджан своим глобальным экономическим партнером.
Есть еще один важный аспект, на который хотелось бы обратить внимание читающей аудитории Азербайджана, над которым она, возможно, даже и не задумывается, поскольку живет в условиях этой реальности, а поэтому не замечает ее. Около года назад российское политологическое сообщество вдруг с удивлением узнало и осознало, что Азербайджан с позиций экономики стал реальным и полноправным хозяином Южного Кавказа. Речь идет не только о «контрактах века» в нефтяной и газовой сферах, о которых все знают, но о масштабах которых не все могут судить, поскольку физически не могут представить себе суммы с таким количеством нулей, а также о создании единой электроэнергетической сети, объединившей в себе Азербайджан, Грузию и Турцию, взятии под контроль практически всего железнодорожного транспорта Закавказья, приобретении газотранспортной системы Грузии и о скупке там же всей сети бензоколонок. По сути, мы сегодня можем говорить о том, что благодаря азербайджанским инвестициям практически вся логистическая инфраструктура Южного Кавказа за последнее десятилетие не только модернизирована, но и во многом создана заново, т.е. альтернативно, а поэтому старые механизмы транспортировки энергоресурсов, существовавшие в советское время, уже не действуют. Все это явилось закономерным результатом целенаправленной и взвешенной политики высшего политического руководства вашей страны, которая заслуживает всяческого уважения.
- То есть ведущая роль Азербайджана на Южном Кавказе только недавно стала реальностью для широкой российской аудитории, а каким образом это может отразиться на двусторонних отношениях?
- Для всех здравомыслящих и прагматичных людей в России становится вполне очевидным простой и логичный вывод: поскольку Азербайджан на деле стал региональным экономическим лидером, и он сделал это, заметьте, без всякой помощи со стороны России, то он на деле доказал свою состоятельность как самодостаточного игрока на мировой экономической арене, а поэтому с ним нужно дружить и сотрудничать на честных и паритетных условиях, а не заигрывать или разговорить с позиции силы, используя инструменты политического шантажа. Поверьте, сегодня в России очень многие понимают, что торговать честно с Азербайджаном много более выгодно, и я – из их числа.
И последний аспект, на котором хотелось бы акцентировать внимание читателей. В связи с открытием и началом разработки богатств газовых месторождений «Шах-Дениз» и «Шах-Дениз II» в полный рост встал вопрос о транспортировке добытых углеводородов их импортерам. В связи с этим актуальным стал вопрос о создании транскаспийской единой газотранспортной системы, объединяющей в единый экспортный поток природный газ из Азербайджана, Туркменистана, Узбекистана и, возможно, даже Ирана, которая обязательно будет создана, ибо она является насущной необходимостью. Россия, как известно, является равноправным партнером Азербайджана по разработке месторождения «Шах-Дениз II», а поэтому вопрос участия в реализации этого газотранспортного проекта для нее не является праздным, поэтому перед ней встает вопрос – участвовать или самоустраниться?
- В начале 1990-ых, тогдашнее российское руководство, по политическим мотивам, выбрало самоустранение, а не участие в широкомасштабных экономических и энерготранзитных проектах в Азербайджане, хотя имелись серьезные преференции и перспективы для российского бизнеса. Ныне во властных коридорах России есть понимание того, что политика зависит от экономики, а не наоборот?
- Вот тут-то для политического истеблишмента России встает вопрос баланса экономических и политических интересов: или включиться в проект и принять волю Азербайджана, тем самым поднять его политический авторитет и престиж еще выше, а в результате получить свою честную и справедливую долю прибыли в консорциуме, или пойти по пути самоустранения и тем самым окончательно утратить всякое влияние на экономическую ситуацию в транскаспийском регионе. Но, как говориться в русском языке, что-то мне подсказывает, что российское бизнес-сообщество обязательно изберет первый вариант, а то, что это случиться, мы узнаем очень скоро, уже в сентябре, во время работы IV Транскаспийского форума в Астрахани. Заодно мы станем свидетелями того, как экономическая прагматика смещает вектор геополитики.
- В последнее время стало знаковым явлением, то, что российская политическая, научная элита и общественность поднимают тему роли тюркских народов и государств в истории России, при этом постоянно отмечается, что современная Россия является наследницей великий тюркских империй в Евразии и выдвигаются новые концепты по восстановлению былого значения тюркского мира от Центральной Азии, Южного Кавказа и до Турции. С чем связаны подобные тенденции и насколько тюркский мир может стать серьезным фактором в российской внешней политике, а также, какой Вы видите роль Азербайджана в подобном геополитическом проекте?
- Ответ на этот вопрос я бы разделил на два аспекта – исторический и политический, и свою позицию по каждому из них я бы предпочел высказать отдельно, благо имеющееся образование и уровень научной квалификации позволяют мне это сделать.
Прежде всего, замечу, что тема тюркского влияния на историю России в отечественной, в смысле – российской, классической исторической науке и историографии никогда не была второстепенной. Более того, индивидуальное осознание каждым историком основополагающего влияния тюркского фактора на историю России всегда являлось качественным критерием, своего рода лакмусовой бумажной его профессиональной компетентности. В России мировоззренческая порядочность и профессиональная компетентности историка всегда проверялась его отношением к «тюркскому вопросу»: если он признавал определяющее влияние тюркского фактора в российской истории и толерантно относился к проявлениям его наследия, то он был профессионально честным и порядочным человеком, если же отрицал его – был ангажированным пропагандистом. Да и как быть иначе, если первый московский царь Иван IV Васильевич, более известный в истории как Грозный или Гази, по матери – Елене Глинской, происходившей из так называемых «литовских татар», - был потомственным Чингизидом? Именно он – продукт слияния двух династических кровей Рюриковичей по отцу и Чингизидов по матери стал титуловаться московским царем, тогда как его отец носил титул великого князя.
В связи с этим стоит вспомнить следующие события национальной российской истории: династические права Чингизидов (потомков Чингиз-хана) на правление в мусульманской Поволжье и Запанной Сибири, которые Иван IV приобрел в полном, т.е. юридическом, объеме после обряда венчания на царство. Это дало ему право претендовать на власть над Казанским, Астраханским и Сибирским ханствами, а также над Большой и Малой Ногайской ордой, которые на тот момент находилось под политической властью крымских ханов Гиреев. Династия Гиреев вела свое родословие от темника Мамая, узурпировавшего власть в Золотой Орде в результате «великой замятни», т.е. междоусобной войны 1360-х годов. Поэтому покорение московскими войсками Казанского ханства в 1552 году в реалиях середины XVI столетия имело в своей основе отнюдь не религиозно-политический спор, как это пытаются представить сегодня, да и не только сегодня, политически ангажированные историки, а восстановление права повелевать землями их юридически законного с позиции норм Великой яссы Чингисхана суверена и не более того. В связи с этим не стоит забывать, что астраханское ханство и Ногайская орда добровольно признали над собой власть московского царя Ивана IV Васильевича как законного Чингизида, и для них борьба с Крымским ханством и стоящей за его спиной Османской империей во второй половине XVI века было вполне естественным исполнением вассального долга. Затем, в начале XVII века в Московии, т.е. России, сменилась правящая династия, на смену Рюриковичам пришли Романовы, вследствие чего изменились политические условиях сосуществования в одном государстве православного русского и мусульманских народов, но это обстоятельство не отрицает определяющего влияния тюркского фактора на становление и развитие политической государственности России.
Очень многие современные историки, в том числе и азербайджанские, находящиеся под идеологически влиянием различных радикальных идеологий и их вполне осязаемых организационных центров, включая в их число салафитов и нурсистов, а их в России считают экстремистски ориентированными религиозными течениями в исламе, предпочитают трактовать историю России с точки зрения религиозной конфронтации христианского и мусульманского мира, забывая при этом, что в великих тюркских империях Средневековья существовала не просто религиозная толерантность, но даже индифферентность. Достаточно вспомнить, что ислам в Золотой Орде стал религией политической элиты только в 1312 году благодаря хану Узбеку, тогда как православная Сарайская и Подонская епархия на ее территории была создана более чем за десятилетие до этого, в 1299 году, а царица Тайдула благодаря митрополиту Московскому Святому Алексию (Бяконту) приняла православие. Мы, профессиональные историки России, хорошо знаем историческое многонациональное и поликонфессиональное наследие своей страны, никогда не считали его исключительно русской и православной, хотя идеология верховной государственной власти долгое время была именно таковой. И чтобы убедиться в добросовестности этих моих слов, достаточно задаться поиском ответа на такой вопрос: если бы российские историки на протяжении веков не были бы профессионально добросовестными и честными, то откуда бы современные российские политики знали и на основании чего могли бы говорить сегодня о великой роли тюркских народов в истории России?
- То есть вполне серьезное осознание исторической цивилизационной роли тюркских империй на территории Евразии, позволяет современным российским политикам опереться на тюркский геополитический фактор и в будущем?
- Видите, мы с вами плавно перешли к ответу на политическую часть заданного вами вопроса. Здесь также можно выделить две плоскости понимания сути вещей. С одной стороны, речь идет о переоценке интеллектуально развитой часть российского социума своего места в современном мире и поиске ею исторических обоснований для этого. С другой стороны, мы пытаемся понять, по какому пути развития нам следует двигаться дальше. В этом контексте публичные размышления о роли тюркских народов в исторических судьбах России являются своего рода актом саморефлексии: мы говорим об этом громко и вслух и проверяем после этого собственную реакцию на свои же слова, насколько нравятся нам они или нет? Ведь не даром один из отцов-основателей российской классической исторической науки Николай Михайлович Каразмин говорил, имея в виду в том числе и самого себя: «Поскреби любого русского, обязательно найдешь татарина». Я знаю, что вокруг авторства этой фразы сегодня ведутся многочисленные споры, и оно даже приписывается знаменитому французскому маркизу, а по совместительству масону - Адольфу де Кюстину, основоположнику теоретической русофобии, который в своей книге «Россия в 1839 году», писал, отказывая российским подданным в праве называться европейцами, что еще столетие назад русские были татарами.
Вот тут-то мы и подошли к своего рода «моменту истины» в наших, я имею в виду российских, интеллектуальных исканиях. События последнего полугода заставили нас всерьез задумать над вопросом: а кто есть мы на самом деле - европейцы, евразийцы или азиаты, и насколько нам выгодно и приятно быть или хотя бы чувствовать себя европейцами? Иррациональная позиция стран Европы по отношению к России в контексте украинско-крымского кризиса наглядно показала нам, что разногласия между моей страной и всем остальной Европой имеют не экономический и даже не политический, а скорее идеологический характер, впрочем, как и разногласия между Европой и Турцией. Объединенная Европа в своих рядах не хочет видеть ни Россию, ни Турцию – страны с достаточно высоким уровнем и темпами развития национальной экономики, но в противовес им буквально за уши тянет в свои ряды нищую Молдавию, Грузию и разграбляемую на глазах Украину. И это делается в условиях, когда для целого ряда стран Европы – Греции, Кипра и даже Италии -актуальным является вопрос экономического выживания, который неизбежно обостриться по мере сезонных колебаний температуры в преддверии наступающей зимы.
- То есть европейское сообщество так и не смогла полностью осознать бесперспективность перманетной «газовой тяжбы» с РФ?
- Политику отдельных стран Евросоюза по «газовому» вопросу с Россией, я имею в виду страны Прибалтики и Болгарию, вообще можно охарактеризовать поговоркой «Назло маме уши себе отморожу», настолько она сюрреалистична. Если на этом фоне вспомнить, что первые общеевропейские войны XIX века, я имею в войны Наполеона и Крымскую войну 1853-1856 годов, также имели ярко выраженный антироссийский характер, а Вторая мировая война вообще была направлена на наше физическое истребление, то нам, гражданам России, стоит задуматься о том, а хотим ли мы и дальше быть или считать себя европейцами. Действительно ли для нас важны такие европейские «общечеловеческие» ценности как гомосексуализм, педофилия и прочая мерзость?
- А значит наметившийся в российском интеллектуальном сообществе поиск евразийских, в том числе тюркских корней является не просто модой, а новым прагматичным геополитическим проектом?
- Когда мы говорим о тюркском факторе в российской истории, то все эти разговоры, как я вижу сегодня, не вызывают у нас ни раздражения, не отторжения, ни шока. Более того, как профессиональный историк я могу с полным правом сказать, что русские и тюрки в исторической ретроспективе гораздо ближе друг другу, чем это принято считать. Об этом я начал писать в научных журналах и говорить на научных симпозиумах еще три года назад, и за это время не встретил ни одного принципиального возражения в адрес своей концепции, что является лучшим доказательством ее справедливости. Если сравнить социальную иерархию Московского царства и Османской империи, получается, что и там и там были одни и те же категории государственных служилых людей, и в одной и в другой стране была тождественная организация административной власти и вооруженных сил, и даже делопроизводство строилось на аналогичных принципах. Да что там говорить о Средневековье: система организации органов советской власти – коллегиальных советов – по форме, компетенции и выполняемым функциям мало чем отличилась от системы диванов в султанской Турции. Вот после всего этого и думай, что такое Россия сегодня и в исторической ретроспективе – Евразия или, может быть, уже Азеопа? Да и какая тут разница?
Резюмируя сказанное выше, отмечу: тюркский мир всегда был частью русского мира. И не только потому, что Мария (Кученей) Темрюковна Черкасская, третья жена царя Ивана IV Васильевича (Грозного) была этнической «черкешенкой» из адыгского племени. Славянский и тюркский мир связывает без малого тысячелетняя история сосуществования бок о бок, даже традиционная русская балалайка в своем наименование имеет семантические тюркские корни, не говоря уже об архитектурных стилях, ведь зодчеству Европы неизвестны круглые башни фортификаций, тогда как они присутствуют во всех кремлях России и цитаделях ареала тюркского мира. Стоит ли после этого задумываться над тем, отчего для славянина более естественно быть другом тюрка, а не, скажем, англичанина. На мой взгляд, это естественно, как восход и заход солнца.
На происходящее переосмысление нами своего места в современном мире, конечно же, влияет фактор поступательного экономического развития и увеличения политического влияния Азербайджана и Турции, но я не стал бы преувеличивать его влияние на объективные процессы трансформации нашего, т.е. российского, коллективного миропонимания. Он присутствует скорее как фон или как зеркало, в котором мы изучаем свое отражение. Одно могу сказать уже точно, – тюрок славянину уже не враг, а вот брат ли, – еще не знаю.
Комментарии: